Памяти сэра Артура Конан-Дойля
- Ну а что вы скажете об этом смешном коротышке в кепке, Ватсон? Куда, по-вашему, он спешит?
Я выглянул в окно и улыбнулся. Определенно, сегодня великий сыщик был настроен куда юмористичнее, чем вчера.
- Думаю, это инспектор Скотланд-Ярда, спешащий увидеть несравненного Шерлока Холмса. Все дороги из Скотланд-Ярда ведут на Бейкер-стрит.
- Вы редкий человек, Ватсон. Ваши неуклюжие шутки не раздражают, а умиляют.
- Особенно если они содержат капельку лести.
- Джентльмены, к вам инспектор Лестрейд, - сообщила мисс Хадсон, появляясь в гостиной.
Лестрейд вошел с обычной скептической и горьковатой улыбкой недооцененного человека.
- Мистер Холмс, - произнес он, снимая кепку. – Мистер Ватсон. Хе-хе, кажется, ваша интуиция обманула вас, господа. Вы ведь все еще не знаете, что произошло на вашей улице Бейкер-стрит в доме номер девяносто три?
- Пока нет, инспектор, - сказал Холмс. – Дом Аткинсонов, если я не ошибаюсь.
- Он самый.
- И что же там случилось? –спросил я.
- В лучшем случае самоубийство. – Лестрейд пожал плечами. – Хотя слова «лучший случай» звучат странно. Но более вероятно, что произошло убийство. Убийство сына Аткинсона – пятнадцатилетнего Артура. Вы знакомы с их семьей?
- Я видел Аткинсона несколько раз в пабе, - сказал я. – Мне он показался довольно странным субьектом.
- Да, - флегматично заметил Лестрейд.- Но не все странные люди убивают собственных детей.
- Он убийца? – Я в изумлении уставился на инспектора.
- Задержан как главный подозреваемый.
- Прямые улики? – спросил Холмс.
- Судебный эксперт говорит, что вряд ли смог бы человек сам нанести себе такую рану из охотничьего ружья. А на ружье отпечатки пальцев Аткинсона-старшего. Джеймса Аткинсона. Конечно, могут найтись и другие, но… Подождем официальных результатов эеспертизы.
- Но вы к нам зашли не только чтобы пропустить рюмочку в хорошей компании? – улыбнулся Холмс. – Ватсон, угостите гостя? Рассказывайте, инспектор.
- Семья Аткинсонов состоит из четырех человек, - начал Лестрейд, поудобнее устраиваясь в кресле. Он кивком поблагодарил меня за бокал виски и продолжал:
- Мистер Аткинсон, мужчина пятидесяти четырех лет, его жена Элизабет Аткинсон и двое детей: старшая, Джейн – дочь от первого брака мистера Аткинсона, ей восемнадцать, и сын Артур – ему пятнадцать лет. Было пятнадцать лет до вчерашнего дня его трагической смерти. Вчера вечером в доме было довольно многолюдно. К миссис Аткинсон заглянул ее друг Оливер Бадд, мужчина сорока пяти лет, работает в той же юридической фирме, что и миссис Аткинсон. А к детям –ну, или вернее, к Артуру - пришли двое гостей: Нора и Генри. Это его одноклассники.
По словам задержанного, он был в своем кабинете, когда вдруг услышал выстрел. Он спустился в гостиную и обнаружил там тело своего сына с огнестрельной раной в голове. Рядом лежало охотничье ружье мистера Аткинсона. Оно обычно хранилось в его спальне. Мистер Аткинсон взял его в руки, и тут вошли Нора и Генри. Гости Артура были на улице. По их словам, они собирались уходить, когда вдруг услышали громкий звук выстрела. Дочь мистера Аткинсона Джейн была в спальне. Она вбежала в гостиную после того, как вернулись дети. Миссис Аткинсон и Оливер Бадд были в ее комнате. Они вошли позже. Полицию вызвала миссис Аткинсон. По словам полицейских, они застали в гостиной шесть потрясенных людей, один из которых сжимал в руках ружье. Оружие сразу изъяли, а после короткого допроса, в котором принимал участие и я, Нору и Генри отвезли по домам, а мистер Аткинсон был задержан как главный подозреваемый.в возможном убийстве.
- Вы упомянули первый брак Аткинсона, - заметил Холмс.
- Да. Его первая жена умерла шестнадцать лет назад. Спустя полгода он женился вторично.
- Дом довольно велик, - сказал Холмс. – Неужели нет прислуги?
- Есть, есть, - нетерпеливо откликнулся Лестрейд. – Горничная, пожилая женщина миссис Стоун. Но у нее вчера заболела внучка, и она отпросилась у хозяев на пару дней. Так что можно считать, что ее нет. Во всяком случае, к преступлению она не имеет никакого отношения.
- К возможному преступлению, - уточнил Холмс.
- Да, конечно, - с готовностью согласился инспектор.
И снова меня удивила его, как бы сказать, покладистость. Обычно в разговоре с Холмсом, да и не только с ним, он готов был настаивать на правоте не то что каждого слова¸ но и буквы.
Холмс чуть усмехнулся. Видимо, он тоже заметил некоторую необычность в поведении Лестрейда. Но отреагировал на нее по-своему.
Холмс вдруг резко повернулся в кресле, и невозмутимость его сменилась вспышкой.
- Но почему вы пришли к нам, инспектор? – резким голосом спросил он. – Почему?
- Хе-хе, странная причина, мистер Холмс. – Лестрейд, казалось, смутился, что было ему совершенно несвойственно. Меня удивило то, что инспектор был даже чем-то взволнован.
– Видите ли, мистер Холмс, - начал он. - Еще ничего не известно и вдруг это окажется самоубийством. Но когда мы уводили Аткинсона, его дочь подбежала ко мне и сказала:
« Вы должны обязательно найти преступника, обязательно. А он невиновен».
Лестрейд сделал большой глоток и продолжал:
- Она плакала и еще раз повторила, когда мы выходили из дверей «Он невиновен». Почему-то меня это … как бы это сказать… затронуло, что ли.
- Он невиновен, - повторил Холмс. – Она имела в виду конечно отца?
- Трудно сказать, мистер Холмс. Видите ли, я поручил двум молодым детективам провести опрос всех находившихся в доме, то есть всех подозреваемых. Но вы знаете такие преступления: если нет очевидных улик, то есть отпечатков пальцев, следов крови и прочее, то приходится расчитывать на признание, пусть даже неожиданное. То есть это психология, мистер Холмс, а вы в ней сильны. Боюсь, что моим молодым помощникам вряд ли удастся что-то узнать. Пока я рассчитываю, что экспертиза внесет некоторую ясность, но и эта ясность может оказаться тупиком. Я полагал, что если вы выслушаете показания, снятые инспекторами и поговорите с подозреваемыми, то сможете успешно применить ваш метод.
- Что ж, - сказал Холмс, - в таком случае вам нужно заехать к эксперту, а потом нам вместе проследовать в дом Аткинсонов.
- Отличная мысль, мистер Холмс, - сказал Лестрейд, явно просияв. – Я вернусь примерно через час с новыми сведениями.
- Мы ждем вас, инспектор.
Мы успели выпить по чашке чая, когда от Лестрейда пришел полицейский и сообщил, что визит инспектора задерживается на пару часов из-за неторопливых экспертов. Холмс кивнул, а когда полицейский вышел, он взялся за шляпу.
- Я отлучусь на часок, Ватсон, - сказал он.
- Уже начали расследование? – шутливо спросил я.
- То, что я хочу сделать, не имеет ни малейшего отношения к преступлению, - вполне серьезно ответил он.
- Итак, - торжественно объявил Лестрейд, вновь появившись в нашей гостиной, - это не самоубийство. Выстрел произведен другим человеком, а на ружье отпечатки только Джеймса Аткинсона.
- Он не виновен, - задумчиво сказал Холмс, и сыщик озадаченно взглянул на него.
- Нет-нет, Лестрейд, это не дедуктивный метод, - сказал Холмс насмешливо. – Я просто повторяю слова его дочери. Полагаю, вы не отказались от мысли позволить нам принять участие в этом странном деле.
- Конечно, нет, - ответил Лестрейд. – Если вы готовы…
- Ватсон, идете с нами?
- Хотелось бы.
- Тогда вперед, не будем терять времени.
Времени не теряли и помощники Лестрейда. К нашему приходу они успели допросить всех присутствовавших в доме на момент убийства, кроме увезенного Аткинсона-старшего.
- Показания скудные, - разочарованно говорили два молодых инспектора. – Они просто подтвердили последовательность событий. Миссис Аткинсон и мистер Бадд – старые друзья, они были вдвоем в ее комнате, пили чай, когда услышали выстрел. В гостиной, где обнаружили убитого, Артура, он встречался с двумя однокашниками, Норой и Генри. Они вышли, а буквально через минуту-полторы раздался выстрел. По признанию Норы и Генри, они не сразу вбежали обратно, а некоторое время стояли в оцепенении, боясь думать, что это действительно стреляли. Потом вошли и увидели Аткинсона-старшего с ружьем, а на полу лежал Артур. Дети были в шоке, и мы недолго их расспрашивали. Девочка с ужасом говорила, что ноги Артура еще подергивались, а голова его была в луже крови. Позже появились сначала Джейн, потом мистер Бадд и миссис Аткинсон. Вот и все.
- Увы, это нам уже известно, - мрачно сказал Лестрейд. – Я же говорил, джентльмены, что экспертиза прояснила бы ситуацию лишь в случае самоубийства.
Холмс, присев на корточки, тщательно изучал кровавое пятно в середине гостиной, потом поднялся и сказал почти шепотом:
- Я не узнаю вас, Лестрейд. Ведь раньше вы бы сказали, что все очевидно и убийца схвачен.
- Да-да, мистер Холмс, - сказал инспектор, и я снова увидел озадаченное выражение на его лице. – Вы правы, и скорее всего так и есть. Но меня гложут сомнения, причину которых я даже не понимаю
- Это делает вам честь, инспектор, - усмехнулся Холмс. – С каждым новым делом вы становитесь мудрее, а это немногим дано. Ну что ж, похоже вы правы и в том, что нам стоило бы побеседовать еще раз с…
Он запнулся и наморщил лоб.
- С одним из трех остающихся в доме, - подхватил Лестрейд. – Детей Нору и Генри мы сейчас не может допрашивать. Остальным я вас представлю и попрошу отвечать на вопросы так, как будто они исходят от инпектора, ведущего дело.
- Одну минуту, инспектор, - сказал Холмс. – Давайте начнем с мистера Бадда, и вот о чем я вас попрошу.
К моему удивлению, он отвел Лестрейда в сторону и что-то тихо сказал ему. Инспектор дважды кивнул головой, а потом вышел из гостиной.
Оливер Бадд, высокий черноволосый мужчина, был явно недоволен тем, что ему пришлось задержаться в доме, но сдерживал себя.
- Полагаю, у вас нет оснований держать меня здесь, - говорил он размеренным голосом. – Думаю, наши показания о том, что мы с миссис Аткинсон появились в гостиной позже других, подверждены другими участниками этой трагедии. Я сделал все, что мог, чтобы успокоить миссис Аткинсон. И мое дальнейшее пребывание здесь лишено смысла.
- Да-да, мистер Бадд, - живо откликнулся Холмс. – Но как юрист вы должны понимать, что картина преступления – а у нас есть все основания считать, что произошло убийство, - может быть сложнее обыденных представлений, составленных на основе первичных показаний. Например, в гостиную мог войти некто, застрелить мальчика, а потом запугать двух детей, заставив дать их ложные показания.
- Это, по-моему, скорее ваша фантазия, - сказал Бадд. – Зачем усложнять то, что очевидно?
- Вы считаете очевидным, что Артура убил Джеймс Аткинсон, его отец? – спросил Холмс.
- Я уже полдня здесь и, если судить по тому, что мне известно, факты против него.
- Да, вы же юрист, - небрежно заметил Холмс. – Вы правы. Факты фактами, но вы ведь давно знаете эту семью и наверно довольно часто здесь бываете?
- Примерно раз в неделю, - ответил Бадд. – Но я общаюсь только с Элизабет, то есть миссис Аткинсон. Ее я действительно знаю давно, и мы вместе с ней работаем.
- А на работе вы часто встречаетесь? – спросил Холмс.
Бадд посмотрел на него с некоторым удивлением, словно на человека, не понимающего очевидные вещи.
- Каждый будний день, - сказал он с чуть заметной раздраженной усмешкой.
- Хорошо, мистер Бадд, - сказал Холмс, не обращая внимания на то, что собеседник его начал закипать. – А зачем вам тогда было навещать ее в выходные?
- Я просто хотел… мне просто нужно было ее увидеть, - сказал Бадд уже не скрывая раздражения. – Вы находите это странным?
- Нет, нисколько, - флегматично сказал Холмс. - Видимо, характер вашей работы таков, что требует дополнительного общения по выходным. Гораздо более странно для меня, что отец заходит в гостиную и пускает пулю в лоб сыну.
Бадд сердито пожал плечами и чуть поморщился.
- Мистер Бадд, - сказал Холмс, - вы напрасно сердитесь, нам просто нужна ваша помощь. Вы не слышали когда-либо, чтобы Артур и его отец ссорились, ругались? Или, быть может, миссис Аткинсон что-то вам рассказывала, жаловалась на их отношения?
Бадд чуть задумался. Лестрейд хотел было что-то сказать, но, увидев предостерегающий жест Холмса, замолчал. Он действительно становился с годами более мудрым. Или менее самодовольным.
- Не мое это дело, мистер Холмс, но я все-таки скажу. У них, похоже, были неважные отношения. Я не раз, заходя к ним в дом, слышал, как ссорились мистер и миссис Аткинсон. Он кричал что-то вроде «И это твой сын! Он такой, потому что он твой!». Это было, согласитесь, очень странно, потому что говорил отец этого сына. Элизабет иногда … она … у нее проскальзывало, что мистер Аткинсон слишком любит свою дочь от первого брака, Джейн, а вот Артура недолюбливает.
- Но почему? В чем возможная причина? – резко спросил Холмс. Бадд быстро поднял голову и как-то растерянно повел глазами из стороны в сторону.
- Видите ли, мистер Холмс, она говорила, что Артур, в отличие от отца, веселый и жизнерадостный человек, а это мистеру Аткинсону не очень нравилось. Вы же понимаете, отцы хотят, чтобы сыновья были их копиями.
- Да, да, верно, - рассеянно сказал Холмс. – Что ж, у меня больше нет вопросов. Инспектор?
- Мистер Бадд, - вдруг сказал Лестрейд высоким пронзительным голосом, каким обычно – и небезуспешно - говорил с задержанными злодеями. – Постарайтесь ответить откровенно. В каких отношениях вы были с миссис Аткинсон?
- В дружеских, - чрезвычайно быстро ответил Бадд, чуть приподнявшись навстречу этой неожиданной агресии со стороны инспектора.
- Вы можете быть свободны, - сказал Лестрейд. – Прошу вас пока не выезжать из Лондона.
Бадд хотел было что-то сказать, но передумал и, надев шляпу, пошел к дверям.
Выждав минуту, Холмс взглянул на Лестрейда и хмыкнул.
- Отлично, инспектор. Вы подумали о том же, что и я?
- Вы полагаете, что у этого Бадда могли быть близкие отношения с миссис Аткинсон, - оживился Лестрейд, но тут же на лице его проявилось та же озадаченность.
- Но даже если это так, какое отношение это имеет к убийству?
- Может и никакого, - сказал Холмс. – Помните, как у Шекспира? «Мильоны спят на проходных дворах, которые зовутся брачным ложем». Семья, инспектор, это очень сложное образование, а если в ней происходит убийство, то это результат совокупного действия многих факторов, вдруг оказавшихся направленными в одну сторону. Это может быть и случайно, но порой, ухватившись за один из них, можно вытянуть всю цепочку. Попробуем это сделать, а, Лестрейд?
- Что ж, вам и карты в руки, - вздохнул тот. – Итак, кто следующий?
- Миссис Аткинсон, я полагаю.
Даже с заплаканным лицом и немного неряшливо одетая, она была весьма привлекательна. Хорошо сохраняющая себя ухоженная дама лет сорока, с приятными манерами и искренне грустными глазами.
- Простите, миссис Аткинсон, - сказал Холмс. – Мы не станем долго вас задерживать, мы понимаем ваше состояние. Но экспертиза подтвердила, что произошло убийство, и мы вынуждены принять меры и сделать это быстро. Большинство преступлений раскрываются по горячим следам.
- Да, конечно, - сказала она.
- Я вынужден задать вам один вопрос. Поскольку подозрения ложатся на вашего мужа, то не знаете ли вы, могли быть у него основания для этой неожиданной вспышки. Ведь если стрелял мистер Аткинсон, то скорее всего в гневе, от избытка ярости? Не так ли?
- Мы иногда ссорились из-за Артура, - тихо сказала миссис Аткинсон. – Видите ли, Джеймс, мой муж, человек несколько пуританского склада. Он не одобрял иногда поведения Артура. Я имею в виду склонность к развлечениям, даже слишком ранний, по мнению Джеймса, интерес к противоположному полу. Но он мог ругаться, мог быть в гневе, но чтобы… - Она всхлипнула, и Лестрейд поспешно поднес ей стакан с водой.
Она сделала глоток, поблагодарив его кивком, потом продолжала:
- Могу я вам задать один вопрос?
- Да, конечно, - сказал Холмс.
- Это единственная версия? Других вариантов у вас нет? Вы их не рассматриваете?
- Ну что вы, миссис Аткинсон, - вмешался Лестрейд. – Подозрения могут быть любые, в том числе возможно участие некоего постороннего человека, зашедшего с улицы.
- Посторонний… - слабо проговорила она. – Да, возможно… У вас есть еще вопросы?
- Скажите, мистер Бадд, он ваш друг? – спросил Холмс.
- Да, мы давно знаем друг друга и вместе работаем. Он часто бывает у нас.
- У него нормальные отношения с мистером Аткинсоном? – спросил Лестрейд.
- Ну, они не друзья, конечно… Может быть даже, Джеймс слегка ревнует, но они … у них вполне нормальные отношения.
- После выстрела вы вошли в гостиную вместе с мистером Баддом?
- Да.
- Кроме этого охотничьего ружья есть ли в доме еще оружие?
- Нет, по-моему, нет. Джеймс вовсе не охотник, он купил это ружье… ну как бы чисто мужскую игрушку, что ли.
- Но как оно оказалось в гостиной? Ведь комната мистера Аткинсона на втором этаже? – спросил Холмс.
Миссис Аткинсон задумалась над ответом, но Холмс продолжал:
- Мог ли сам Артур взять ружье и принести его в гостиную – ну, скажем, похвастать перед друзьями?
- Пожалуй, да… Хотя… если Джеймс был у себя в комнате, то он не разрешил бы Артуру взять ружье. На это был жесткий запрет.
- А если бы ружье взяла его дочь, Джейн? – поинтересовался Холмс.
- Наша дочь? Но зачем? Она не общалась с друзьями Артура. И потом запрет конечно же касался и ее.
- А у нее есть свои друзья? Они бывают у вас? – спросил Холмс.
- Есть подруга, очень милая девушка. Она заходит к Джейн.
- Простите за вопрос, миссис Аткинсон, - продолжил Холмс. – А какие были отношения у вашего сына и дочери мистера Аткинсона?
- Ну, вы знаете, мать Джейн умерла. Конечно, к этому времени Джейн уже была достаточно взрослой девушкой, и у нас не могли возникнуть слишком близкие отношения. Какие были бы, будь она ребенком. Но я всегда считала ее своей дочерью. А Артур – своей родной сестрой. У них были очень хорошие отношения. Она даже иногда… как бы упрекала отца, если он был недоволен поступками Артура. Она защищала его.
- Как бы упрекала? – спросил Лестрейд. – Но как именно?
- Ну, не напрямую, поймите… Джейн – очень деликатная и … она просто говорила «Папа!» - и этого было достаточно. Или взглядом. Но она очень любит отца и Артура, и для нее эта ситуация была мучительна.
- Ну что ж, миссис Аткинсон, - сказал Холмс. – Полагаю, вопросов пока больше нет. Благодарю вас за то, что вы помогли нам.
- Надеюсь, вам удастся найти… - Она поднялась со стула, и Холмс задал еще один вопрос:
- Простите, а эти друзья Артура, Нора и Генри? Вы их хорошо знаете?
- Не очень хорошо. Честно сказать, я тоже не слишком одобряла эту дружбу, но они вполне современные молодые люди. Джеймсу они, конечно, не нравились. Но надо быть терпимым, наши дети не так похожи на нас, как хотелось бы, у них своя жизнь.
Нарушая возникшее молчание, во время которого Холмс сосредоточенно возился с трубкой, Лестрейд сначала шумно вздохнул, потом хмыкнул. Но никто не говорил ни слова. Этот дом действительно был крепостью для английской семьи. И зайти в него было недостаточно, чтобы открыть его тайны. Крепость должна быть разрушена, и тогда в стенах найдутся замурованные скелеты или сокровища.
- Странно, странно, - вдруг задумчиво сказал Лестрейд. – Аткинсон тоже курит трубку, и я заметил, что от любиттелей трубочного табака изрядно, как бы это сказать, пованивает. Ну, запах сильный. А вы, мистер Холмс, курите часто, но…
- Прекрасно подмечено, инспектор, - улыбнулся Холмс. – Должен вам признаться, что я курю не табак, а ароматические травы, любезно привезенные для меня из Индии доктором Ватсоном.
- Вот как? – Лестрейд хитро усмехнулся и спросил меня:
- А что это за травы, доктор? Ведь в Индии растут разные травы.
Он с той же усмешкой погрозил мне пальцем. Мне же было, признаться, не до смеха.
- Ну что ж, осталось поговорить с Джейн, - сказал Лестрейд.- Полагаю, эти Нора и Генри вряд ли помогут нам что-то прояснить.
- Даже если убийца – один из них? – иронично спросил Холмс.
- Ну, это было бы слишком, - пробормотал инспектор, глядя на Холмса с некоторым подозрением. – Хотя современные дети…
- Да, испорченные создания, - откликнулся Холмс. – Их искренность подчас ужасает. То ли дело мы, взрослые лицемеры.
- Так позвать Джейн? – спросил Лестрейд, мрачнея на глазах.
- Да, конечно, - ответил Холмс. – Только прошу вас, инспектор, предоставить мне вести этот разговор.
- Да, разумеется.
Я чуть вздрогнул, кгда увидел ее. Мне вдруг показалось, что я уже знаком с этой девушкой. Конечно, мы жили на одной улице и могли видеться, но мое ощущение было другим - словно мы были близко знакомы с ней.
- Мисс Аткинсон, - сухо сказал Холмс. – В связи с происшедшим мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
- Да. – сказала она. У нее было довольно привлекательное лицо с очень нежной и бледной кожей. Она отвечала на наши вопросы не с готовностью, как делают испуганные люди, и не с включенной защитной реакцией, как это часто бывает, а скорее с некоторой отрешенностью.
- Инспекторы говорят, что вы вошли в гостиную, когда там уже был ваш отец, мистер Аткинсон, - полуутвердительно начал Холмс.
- Да…
- Итак, - настойчиво продолжал Холмс, - вы вошли в гостиную и увидели вашего отца с ружьем в руках и лежащее на полу тело Артура.
- Да, это правда.
- Скажите, почему вы заявили инспектору «Он невиновен»? Ведь в гостиной никого не было, кроме мистера Аткинсона, и ружье, орудие убийства, было у него.
Джейн молчала, словно вопрос был слишком сложен в понимании.
- Простите, мисс, - уже более мягким голосом сказал Холмс, - когда вы заявили…
- Я не заявляла, я просто сказала, - проговорила Джейн.
- Да, конечно. Когда вы сказали «Он невиновен», вы имели в виду своего отца?
- И его тоже.
- А кого еще?
- Ну, не знаю. – Она вдруг подняла голову. Я думал увидеть заплаканные глаза, но они были сухими и блестели, словно принимая какой-то вызов.
- Может быть, всех, - сказала она вдруг.
Холмс молчал. Лестрейд хотел было что-то вставить, но мгновенный взгляд Холмса его остановил.
- Просто… - заговорила она, - просто вы говорите, что ружье было у него, как будто это главное доказательство, но это не так. То есть да, ружье было у него в руках, но принесла его я.
- Вы принесли ружье в гостиную? – размеренно спросил Холмс.
- Да. То есть нет, не в гостиную. Я отдала его Генри.
- Генри? Но разве он в это время не был в гостиной?
- Нет, он стоял у дверей гостиной. – Она вновь подняла голову, и я вдруг увидел, что она чуть улыбается. – Как часовой.
- Почему? – спросил Холмс.
- Ну, потому что он караулил… он стоял у дверей, чтобы никто не вошел, и был очень злой, потому что…
- Почему? И что именно он караулил? – с нескрываемым удивлением спросил Холмс.
- Ну как же… Артура и Нору. Они были в гостиной и не хотели, чтобы отец застал их в таком виде. Он не одобрял этого, а тут еще в своем доме… А Генри был злой, потому что Нора вообще-то была его подругой.
- Вы хотите сказать, что он был в близких отношениях с Норой? – спросил Холмс, и я узрел озабоченный взгляд инспектора.
- Да, они были близки. А Артур отбил ее у него и еще попросил постоять на часах, - сказала Джейн. – Поэтому я дала ему ружье и еще сказала: «Какой же часовой без ружья?».
- Что произошло потом? – спросил Холмс. – Генри вошел в гостиную?
- Нет. Не сразу. Он стоял такой злой, с приоткрытым ртом, и я ему сказала: «Зайди к ним за дополнительными приказами». Тогда он весь покраснел и вошел в гостиную. А я вернулась в свою комнату.
- Но зачем вы принесли ружье? – не выдержал Лестрейд.
- Ну просто когда я его увидела такого смешного, в такой дурацкой роли, я решила немножко поиздеваться над ними. Они такие дети, играют из себя взрослых.
- А ваш отец? Он видел, что вы взяли ружье?
- Нет. Он бы не разрешил. Но просто его не было в комнате.
- А где же он был? – быстро спросил Холмс.
- Он… тоже… нет, ну он вышел куда-то, наверно в туалет.
- Что было дальше? – спросил Холмс.
- Ну и я была в своей комнате, когда услышала выстрел. Я спустилась, вошла в гостиную и увидела то, о чем уже говорила.
- Вы допускаете, что Генри мог выстрелить в Артура? – спросил Лестрейд.
- Необязательно Генри. Нора… она тоже могла бы,.. но я не утверждаю ничего, просто я говорю, они были как дети, и я однажды слышала, как Артур надсмехался над ней, говорил, что она … ну, что она плоха в постели.
- Так у них давно началась эта связь? – спросил Холмс.
- Не знаю. Скорее недавно. Они были очень дружны, а потом я заметила, - ну наверно несколько дней назад, - что Генри очень зол. Ну, и я иногда была с ними, они обедали у нас, болтали в гостиной, когда я проходила мимо. Поэтому я и заметила, что они не в ладах. А Артур, он был… иногда он очень любил шутить, если знал какую-то слабость человека.
- Видите ли, мисс Аткинсон, - задумчиво сказал Холмс. – Экспертиза установила, что на ружье отпечатки пальцев мистера Аткинсона, и других нет. Вы ведь взрослая девушка и понимаете, что это значит. Вы говорите, что ружье было у вас в руках, потом его взял Генри, но отпечатки…
- Ну, это же просто, - быстро сказала Джейн. – Папа очень аккуратный человек, он даже меня ругает, когда что-то не на месте или не в порядке, а уж об Артуре я не говорю. Он просто протер ружье, потому что перед тем как положить вещь на место он всегда протирал ее от пыли, и просто…
- Но,.. – начал было Лестрейд, но Холмс, повернувшись к нему, положил ему руку на плечо.
- Вы свободны, мисс Аткинсон. Я думаю, мы узнали достаточно, чтобы вызвать вновь Нору и Генри, - внушительно сказал он, уже обращаясь к инспектору. Лестрейд замолчал, но его озадаченность явно возросла.
Когда Джейн вышла, Лестрейд раздраженно сказал:
- Мистер Холмс, ведь был же очевидный вопрос, теперь я уж вам его задам.
- Я знаю, инспектор, - ответил Холмс. – Отец видит тело убитого сына и начинает протирать ружье. Вам это показалось неестественным.
- Разумееется.
- На самом деле вполне допустимые движения человека в шоковом состоянии. Не правда ли, Ватсон?
Я лишь пожал плечами.
- Итак, Лестрейд, нам нужно допросить несовершеннолетних подростков. Полагаю, есть формальности в связи с этим?
- Да, мистер Холмс. Я все это подготовлю, улажу. Думаю, часа два-три уйдет на это. Вы хотите, чтобы они были вдвоем?
- Да, пожалуй. Конечно, не стоило разрешать им общаться до нашей беседы, но что теперь поделаешь.
- Мне и в голову не могло прийти,.. – пробормотал Лестрейд.
- Что, Ватсон, испугались, когда я заговорил о травах? Ведь это была чистая контрабанда наркотических средств, и вы с успехом ее повторяли. Если Лестрейд докопается до истины, нам с вами не поздоровится. Закончим наши деньки на каторге. Вряд ли мне удастся сохранить там свою трубку.
Шерлок Холмс стоял у окна с довольно унылым осенним лондонским пейзажем. Я обошел его и задернул шторы. Потом посмотрел в его задумчивое и печальное лицо. В комнате стало сумрачно. Я шагнул к столу, раздумывая, не выпить ли стаканчик. Потом повернулся, подошел к Холмсу и положил руки ему на плечи. Они чуть сжались. Я прижал его к себе и нежно провел губами по его шее.
- Шейла, - сказал я тихо. – Как я рад, когда могу называть тебя твоим подлинным именем. Шейла…
Она обернулась и приблизила свои губы к моим.
- Когда нечем заняться… - сказала она, улыбаясь чуть лукаво. – Это отвлекает.
Я вдыхал аромат ее волос, благословляя себя за то, что отучил ее курить вонючий мужской табак, дейтвительно заменив его дурманящими травами. Правда, Холмс – или Шейла? - утверждал, что они прочищают мозг и сильно улучшают настроение. Возможно. Я не спасал любимую от пагубного пристрастия, зная, что это бесполезно. Я просто вытеснял его более приятным составом. Приятным для меня, увы…
- Миссис Хадсон придет нескоро, - прошептал я. – Пойдем?
Она позволила увлечь себя в мою комнату, покорно разрешила раздеть себя, беззвучно шевеля губами, словно повторяя какие-то заклинания. Я с радостью отбросил в сторону проклятый корсет, скрывающий ее чудесную маленькую грудь, и теперь она принадлежала мне, вся, настоящая, восхитительно пркрасная и нежная. Но лишь на время, время, отпущенное нам судьбой.
Это длилось уже два года. Поселившись под одной крышей с Холмсом, я действительно долго гадал, кем бы он мог быть и у меня рождались самые чудовищные подозрения. Я описал их в рассказе о встрече с Холмсом. Но я умолчал о том, что у меня, врача с достаточной практикой и наметанным взглядом, сразу возникли подозрения, что этот господин, возможно, скрывает свой истинный пол. Нет-нет, это не были манеры, интонации, привычки, - все это Холмсу удавалось превосходно сыграть, и у окружающих не возникало подозрений, что они имеют дело с женщиной. Это не были, разумеется, анатомические признаки, потому что два дженльмена, даже живя в одном доме, вряд ли увидят друг друга обнаженным. Разве что в каких-то спортивных состязаниях, но Холмс не занимался спортом.
Дело было в некоторых физиологических тонкостях, о которых я умолчу, но скрыть которые от опытного врача женщина не сможет, несмотря на незаурядное и даже выдающееся, как в этом случае, актерское мастерство.
Допрос Норы и Генри велся в присутствии адвоката семьи Генри. Впрочем, он почти не вмешивался, только иногда морщился то ли от вопросов, то ли от ответов. Подростки как подростки. Весьма симпатичная и раскованная Нора и высокий, старающийся казаться более взрослым, чем есть, Генри.
- Скажите, Генри, при каких обстоятельствах в гостиной оказалось охотничье ружье? – спрсил Холмс после того, как свидетелям разъяснили их права.
- Его Джейн принесла.
- А как это было?
- Ну, мы сидели, болтали, и в это время вдруг входит она с ружьем. Мы даже немного испугались.
- У вас с ней были плохие отношения? – спросил Лестрейд.
- Нет, нормальные. Просто она … ну, как бы взрослая, мы не очень с ней общались.
- Итак, она вошла в комнату, и что дальше?
- Она сказала что-то вроде «Ой, сейчас папа придет, вам лучше уйти, он будет сердиться». Ну мы и вышли, а Артур остался. Ему надо было… - Генри вдруг замолчал и скривился.
- Почему он не вышел с вами? Ему надо было одеться, да? – подсказал Холмс.
- Ну да, вроде…
- Мы уже собирались уходить и были одеты, - вмешалась Нора. – А Артуру надо было надеть куртку. Мы вышли, чтобы подождать его.
- И что же было потом? Вы услышали выстрел? – спросил Лестрейд.
- Не сразу, - ответила Нора. – Была … ну, минута наверно прошла, мы какие-то голоса слышали. Может быть, вошел как раз мистер Аткинсон и ругал их за ружье.
- Да, там был какой-то шум, - сказал Генри. – А потом стихло, и мы подумали, что Артур сейчас выйдет. А вместо этого выстрел.
- И вы вошли? – спросил Холмс.
- Мы сначала стояли, просто не понимали, - сказала Нора. – Потом вдруг поняли, что это значит, и вошли вместе. Там стоял мистер Аткинсон с ружьем в руках. И рядом лежал Артур.
- А Джейн не было в комнате? – спросил Лестрейд.
- Нет, не было.
- Вы хотите что-нибудь добавить, Генри? – спросил Холмс.
- Нет, ничего. Мы уже все рассказывали, - сказал Генри.
Как ни странно, и Лестрейд, и Холмс удовлетворились услышанным. Мне-то казалось, что стоит пожестче поговорить с подростками и лучше по отдельности. Но допрос вел не я.
- Ну что, все в порядке, джентльмены? – спросил адвокат, задержавшись в гостиной.
- Да, конечно, - вздохнул Лестрейд.
- Беда с этими подростками. Трудно их допрашивать, - сочувственно скакзал адвокат и вышел.
- Ну что, мистер Холмс, - сказал Лестрейд. – Вы по-прежнему считаете их слишком искренними?
- Да, пожалуй. С некоторыми оговорками, конечно.
- Кто же нам врал, Джейн или Генри с Норой?
- Они чувствуют вину, - сказал Холмс. – Это очевидно.
- Вину за что? – спросил Лестрейд. – За убийство или за ложь?
Холмс вздохнул.
- Что вы собираетесь делать дальше? – вдруг спросил он Лестрейда.
Тот пожал плечами.
- Я думал, вы мне подскажете. Может быть, нам стоит поговорить с мистером Аткинсоном?
- Возможно. Поговорите сами, инспектор. Думаю, он расскажет подробно, почему он…
- Недолюбливал своего сына? – спросил Лестрейд.
- Скорее это любовь, но со слишком большой ответственностью, гипертрофированным чувством долга.
- Полагаете, что этого достаточно для того, чтобы выпустить сыну пулю в голову? – саркастично спросил Лестрейд.
- Поговорите с ним, инспектор, - сказал Холмс. – А потом загляните к нам, и, быть может, мы прольем свет на эту историю.
- Если убийца Генри или Нора, то мы не сможем им обвинить, разве что они признаются сами, - сухо сказал Лестрейд.
- А почему именно они? – пожал плечами Холмс. – Представьте другое: например мистер Бадд заходит в комнату Аткинсона, берет ружье и спускается в гостиную, где один Артур. Выстрел – и все.
- Бадд? – изумился Лестрейд.- Но ему-то зачем?
- Есть такие мерзкие существа, инспектор, их называют охотниками в Африке. Они сотнями убивают животных просто из любви к сильным ощущениям.
- И при чем тут Оливер Бадд? – Лестрейд даже развел руками, услышав реплику Холмса.
- Да нет, он ни при чем. Просто их заметки весьма любопытны. Например, если в львиной стае, в прайде, меняется вожак из-за гибели или поражения прежнего, то новый вожак стремится сожрать львят, родившихся ранее от его конкурента.
- Зачем?
- Ну чтобы у львиц снова началась течка и он смог продлить свой род, а не воспитывать чужих щенят.
- Послушайте, Холмс, вы надсмехаетесь?
- Нет, я просто говорю о том, что мотивы могут быть самыми неожиданными. Ну да ладно, инспектор, до вечера.
Самое удивительное в истории нашей любви – это то, что я так и не узнал, почему весьма привлекательная и юная Шейла Янг предпочла стать циничным и холодным частным сыщиком. Она говорила мне, что хотела стать актрисой, но, видимо, Лондон предлагал ей не те роли, которых она желала. И тогда Шейла сама сочинила свою роль и блистательно играла ее, полностью перевоплощаясь. Подумайте, каков должен быть уровень актера, чтобы изменять сразу все: голос, походку, образ жизни, в конце концов. Зачем ей понадобилось изображать существо противоположного пола? Кто знает.
Она вскользь упоминала о том, как неуютно ей было в Лондоне первое время, как она вдруг поняла, что мир благоволит к мужчинам, а юным девушкам, при всем их уме, остается употребить его на то, чтобы его скрыть от мужчин. Красивое должно быть глуповато, не так ли, господа мужчины? Для настоящих самцов мир и все окружающие – лишь фон для того, чтобы выделиться и получить большую тарелку супа и лучших самок.
Примерно так Шейла отвечала на мои расспросы, и я вынужден с разочаровнием сказать, что не знаю ее. То, что для меня не скрыто, лишь малая часть этой личности. Да и она раздвоена.
Моя психика на удивление хорошо приспособилась к этой метаморфозе. Я просто - даже в подсознании - считал их двумя разными людьми. Большую часть времени я проводил на работе с коллегой и товарищем Шерлоком Холмсом, а изредка, по праздникам, встречался с изумительной любовницей Шейлой. Если бы я начал представлять себе одного на месте другого, у меня бы помутился рассудок. Но к счастью он нашел форму приспособления. Никогда мы не говорили с Шерлоком о Шейле и почти никогда с Шейлой о Шерлоке.
- Вы ничего не хотите мне сказать, Холмс? – спросил я. – Зачем вы рассказывали бедняге Лестрейду о львиных привычках? Или вы в самом деле подозреваете Бадда?
- Я просто проверял его внимательность. Помните, Джейн сказала, что она забрала ружье, когда Аткинсона не было в комнате? И я спросил, где же он был. Что она ответила?
- Что он скорее всего был в туалете.
- А точнее, Ватсон?
- Она сказала «Он, по-видимому, был в туалете».
- Нет, Ватсон. Она сказала «Он … тоже» а уже потом насчет туалета. Вот почему я говорю, что искренность подростков ужасает.
- Но что значит «тоже»?
- Это значит, что он тоже, как и юный Генри, стоял у дверей, только у других дверей, комнаты своей супруги, и прислушивался к звукам, должно быть весьма унизительным для него. И его дочь это видела.
- Вы полагаете, она вынесла ружье и отдала его отцу? – Я остановился, пораженный этой мыслью и этой сценой.
- А вы неплохой драматург, Ватсон, - усмехнулся Холмс. – Литературный дар налицо. Вполне возможный и эффектный сюжетный ход. Могу предложить еще один. Ружье берет миссис Аткинсон и убивает своего сына, чтобы подставить мужа и освободить дорогу новому самцу.
- Ну вас к черту, Холмс. У вас постоянно черный юмор.
- Да, наверно. В жизни конечно все бывает проще, но иногда сложнее. А иногда точно так, как вы себя сейчас представили. Или по моему острому сюжету.
- Вы и надо мной надсмехаетесь, - с досадой сказал я.
- Юмор отвлекает, - ответил Холмс. – Например, когда вам нужно сделать выбор между двумя одинаково неприятными решениями, юмор своей … как бы это назвать?.. бивалентностью? утешает человека. Да и вас с Лестрейдом нужно было отвлечь. Например, на тот случай, если я…
- Если что?
- Если я не захочу назвать имя преступника.
- Вам его жаль?
- Как вам сказать, Ватсон… Я не знаю. Мне нужно выдержать паузу. Пожалуй, скрипка мне поможет.
Холмс играл недолго, явно импровизируя, и я, не выдержав душераздирающих звуков, ушел в свою комнату. Спустя минут десять он постучался ко мне и вошел быстрой походкой.
- Пойдемте, Ватсон, - сказал он. - Я не бог и не могу предсказывать всё. А это может обернуться новым несчастьем. Идемте.
- В дом Аткинсонов?
- Нет, Ватсон, сначала к Лестрейду. Ему придется помочь нам.
Обычно, общаясь с Холмсом, я запрещал себе думать о Шейле. Но теперь, когда он уверенной мужской походкой шел к очередному торжеству профессионализма, я, чуть отстав, уныло утешал себя, думая о том, что, быть может, не моя наблюдательность и любопытство, а чисто женские чувства – симпатия, даже любовь, быть может, - заставили его открыться мне и даже вступить в отношения, неприемлемые для холодного разума. Вряд ли это было потребностью в сексе. У него были свои приоритеты, и подлинное наслаждение ему доставляли озарения, пламя могучего ума, сводящего воедино мозаику фактов, слов, мыслей. Охота, - да, именно охота, потому что венцом ее была преступная жертва. Обычно сильная, неглупая – ведь хищники, как правило, умнее травоядных, - но пасующая перед блеском разума, чутья, умения брать и распутывать след.
- Вы хотите вернуть Джеймса Аткинсона в дом? – удивленно спросил инспектор. – Но я как раз думал допросить его завтра.
- Успеете, инспектор, - энергично сказал Холмс. – Никуда он от вас не денется. А мы проделаем небольшой следственный эксперимент.
- Нам понадобятся еще люди, понятые?
- Нет, обойдемся тем, что есть. Вот Ватсон, идеальный понятой. Идеальный присяжный, разве не так?
- Да, добропорядочный гражданин, хе-хе. – Лестрейд похлопал меня по плечу, но почему-то я вспомнил о травках Холмса, и несколько мурашек пробежало у меня по спине. Мне доводилось видеть, как инспектор решительно клал ладонь на плечо человека, чтобы объявить его горькую участь.
Спустя час миссис Стоун открыла нам дверь дома Аткинсонов и чуть ахнула, увидев с нами своего хозяина. В гостиную быстрым шагом вошла миссис Аткинсон.
- Джеймс? Что происходит, джентльмены?
- Успокойтесь, миссис Аткинсон, - сказал Холмс. – Все нормально, это просто небольшой следственный эксперимент. Надеюсь, он поможет правосудию восторжествовать.
- Я?..
- Нет, ваша помощь нам не требуется. Если не трудно, подождите, пожалуйста, у себя в комнате.
Она вышла. Аткинсон стоял, прислонившись к камину и неотрывно смотрел на то место, где совсем недавно было кровавое пятно, аккуратно замытое миссис Стоун. Впрочем, Лестрейд попросил и ее удалиться.
- Мистер Аткинсон, - сказал Холмс, - давайте поточнее воспроизведем события. Надеюсь, это вам под силу.
Он молча кивнул и опустился в кресло, предложенное Холмсом.
- Итак, к вашей жене пришел мистер Бадд, а к вашему сыну Артуру – его друзья. По-видимому, эти гости были не очень вам приятны. У вас были основания подозревать мистера Бадда, а вернее, миссис Аткинсон, в неверности. А поведение вашего сына раздражало вас. Я правильно излагаю факты?
- Зачем? – вдруг резким тоном спросил Аткинсон. – Какое это имееет отношение?..
- Вашей дочери тоже не нравилось происходящее. Но решиться на объяснения, скандалы, вскрыть гноящиеся раны – все это было вам не по душе, или вы просто не хотели этого делать.
- Хватит и того, что произошло, - сказал Аткинсон. – Могло быть и хуже.
- Возможно. Вы стояли у дверей комнаты вашей жены и прислушивались к тому, что за ней происходит. У вас появилась мысль сходить за ружьем и покончить с этим?
- Да, - ответил Аткинсон после некоторой паузы.
- И тут появилась Джейн, и у нее, к вашему удивлению, в руках было ваше ружье. Что было дальше, мистер Аткинсон?
- Она долго смотрела на меня, молчала. Я вдруг понял какую-то нелепость ситуации и как-то нервно засмеялся. Я подумал, что она хочет отдать мне ружье и тем самым подтолкнуть к решительным действиям.
- Почему? Разве она так ненавидела вашу вторую жену?
- Это не было ненавистью, мистер Холмс. Так вас зовут?
Холмс кивнул.
- Когда умерла Элен, ее мать и моя первая супруга, Джейн была просто в отчаянии. Я как мог утешал ее, но … Впрочем, это… Одним словом, я счел нужным вторично жениться, думая этим облегчить ситуацию. Наверно, это было глупо с моей стороны надеяться на это, но ничего лучшего я не мог придумать.
Внезапно дверь распахнулась, и в гостиную вбежала Джейн. Она бросилась было к отцу, он предостерегающе поднял ладонь.
- Простите, мисс, - пронзительно выкрикнул Лестрейд. – Но вы не должны…
- Пусть, инспектор, пусть, - сказал Холмс. – Она не помешает нам. Продолжайте, мистер Аткинсон.
- Она покраснела и отвернулась, - ровным голосом говорил Аткинсон, - потом пошла вниз. Я знал, что у Артура гости, Нора и Генри, с которыми Джейн не очень ладит. Поколебавшись минуту, я спустился следом. Дверь в гостиную была закрыта. Я подошел, постоял с минуту или больше, потом вошел в комнату. Там были Джейн и Артур. Он одевался. Точнее, надевал штаны. Вы должны понять меня, джентльмены. Артур конечно взрослый человек, но устраивать разврат в моем доме, на глазах у моей дочери и… Ну, это было слишком. Я взял ружье у Джейн и попросил ее уйти в свою комнату. Когда она вышла, я накричал на Артура. Он оскорбил меня, крича в ответ, что я не даю ему жить, как и его матери. Когда он это сказал, я вышел из себя. Мне вдруг захотелось заставить его замолчать. Я выстрелил из ружья в его направлении. Видно, сам дьявол направлял мою руку. Пуля попала ему в голову. Видит бог, я не хотел его убивать. Джейн, тебе лучше уйти, - сказал Аткинсон, повернувшись к дочери.
- Нет, - тихо ответила она.
- Простите, мисс, - сказал Холмс, обращаясь к ней. – Вы по-прежнему готовы повторить, что он не виновен?
- Теперь нет, - сказала Джейн с какой-то непонятной мне усмешкой. – Ведь он совершил два преступления.
Наступила пауза, и даже Лестрейд не смел прервать ее.
- Солгал следствию? – тихо спросил Холмс. Джейн кивнула.
- И стер отпечатки пальцев на ружье?
- Тогда получается три, - вдруг с детской улыбкой сказала Джейн. Но на глазах ее выступили слезы. – Есть еще одно, вы его не знаете, а я скажу. Потому что я раньше не считала это преступлением, а теперь понимаю, что для мира это преступление. Он виновен в том, что любил меня и был единственным мужчиной, который по-настоящему … любит меня.
- Джейн, - с укоризной выдохнул Аткинсон.
- Я хотела отдать ружье Генри. Пусть бы он сам отомстил за то, что его унизили, заставили стоять на часах, пока они там … Но он не решался. Тогда я втолкнула его в комнату и отобрала у него ружье. Как они испугались! Артур лежал со спущенными штанами на кровати. Нора взвизгнула и стала одеваться. Руки у нее дрожали. Я сказала им выйти и ждать своего дружка. Они вышли. Он поспешно натягивал штаны, и я отвернулась, настолько это было противно. одевался. Тогда он вдруг и сказал мне, что я, по его мнению, лучше Норы как любовница. И засмеялся. Я бы не стала стрелять, если бы не услышала вдруг его смех. Он так нервно смеялся… Как папа… Я не могла этого вынести. Этот гнусный смешок … над всем, что …
Джейн быстро подошла к креслу и, наклонившись, поцеловала мистера Аткинсона.
- Прости меня, отец. Я не хотела, но ведь все равно что-то нужно было сделать.
- Мисс Аткинсон, - нерешительно произнес Лестрейд. – Вам придется проехать с нами и наверно придется повторить свое признание. Если вы не против, - вдруг добавил он.
- Что ж, Лестрейд не ошибся, позвав вас на помощь, - сказал я. – Так стремительно раскрыть сложное дело – это и правда торжество вашего метода, который впервые удостоился похвалы от самого Лестрейда. Да и психологизм…
- Психология, Ватсон, - это псевдонаука, придуманная шарлатанами, - едко и иронично сказал Холмс. - Это набор наблюдений группы псевдоученых, называющих себя гуманитариями. Они ухитрились навязать миру бредовую мысль о том, что психология, философия и даже – что уж совсем смешно! – история, - это якобы науки. В хорошем психологическом труде вы прочтете, что есть просто физиологические признаки, позволяющие иногда наблюдательному человеку оценить ход мыслей другого человека. Как вы знаете, я тоже делаю это, хоть и иначе. Я опираюсь еще и на более надежную вещь – материальные признаки. Человек трезвого ума с презрением смотрит на гуманитарные псевдонауки – и правильно делает. Так вот, дорогой Ватсон, если преступник чуточку умен и грамотен, он, прочтя эти заметки наблюдательных умов, с успехом применит их против этих ученых. Помните, я говорил о том, что дети слишком искренни для этого мира. Джейн могла бы стать коварным преступником, скрыть это убийство, позволив отцу взять вину на себя, но она не захотела.
- Но вы же не отрицаете, черт возьми, что вы раскрыли это преступление, проявив недюжинную проницательность, знание той же психологии…
- Чушь, дорогой Ватсон, - резко и нетерпеливо прервал меня Холмс. – Полная чушь. Лестрейд, придя к нам, объявил об одном факторе, не имеющем, по его мнению, отношения к преступлению. А потом заговорил о необходимости особого чутья при расследовании этого преступления. Ну вспомните!
- Я что-то не припомню…
- Вот именно, доктор. Вы, увы, все-таки ближе к инспектору Лестрейду по части вашей проницательности. Вспомните, что я сделал, когда получилась задержка с прибытием инпектора.
- Вы… вы ушли куда-то.
- Именно. И дедукция тут ни при чем. Ну же, Ватсон, попробуйте включить мозги! Куда я, по-вашему, ходил?!
- Бог мой… Горничная…
- Да, черт возьми! Я много раз говорил вам о том, что есть люди, неоценимые при бытовых преступлениях. Полчаса разговора с этой милой дамой – и я знал если не все, то почти все о семействе Аткинсонов. О изменах жены, о связи дочери и сводного брата, о злобном характере убитого и его издевательствах над чувствами Джейн. Горничная не знала об одном – о том, что первым мужчиной бедняжки Джейн был ее собственный отец. Я уверен, это началось у них, когда умерла его первая жена. И здесь произошло то, что кажется странным, но на самом деле вполне естественное. Бесконечно любившая мать, Джейн - может быть, бессознательно - пыталась как бы сохранить семью, удержать мужчину-кормильца и главу семьи. И она делала это по-женски. Кто-то скажет, что это разврат, но нет, это были чистые инстинкты, не загрязненные цивилизацией, религией и прочими бреднями человечества. Но совершив это, Аткинсон ужаснулся, его пуританское воспитание не выдерживало, и он в отчаянии кинулся в другой брак, думая спастись. Наверно, он прекратил близкие отношения с Джейн, но ситуацию это не улучшило, скорее наоборот. В отчаянии она вступила в связь со сводным братом. У нее отняли то, что она пыталась защитить. Это даже не добыча, за которую зверь готов драться с самыми близкими. Это … другое. Тут и тело, и душа, и ум. Да и отец ее, сдерживая страсть, вряд ли мог спрятать нежность и ревность. Вот почему, сразу поняв, кто убил Артура, мистер Аткинсон взял вину на себя. Без колебаний. Старый растлитель и рогоносец? Нет, Ватсон, настоящий мужчина и любящий отец. Он хотел спасти свою дочь, и без того терзаемую унижениями. Изменами мачехи, изменами своего парня, бессилием отца что-либо изменить в этой проклятой жизни. И вот почему я не очень хотел раскрывать это преступление, Ватсон.
- Она могла бы признаться, - сухо заметил я.
- Вряд ли. Позже – да, она бы скорее всего призналась, даже через пару дней. Но эти предположения оставим самодовольным психологам. Я испугался этого возможного самодовольства со своей стороны – ведь она могла и продолжить защиту своего семейного гнезда, и тогда, боюсь, не поздоровилось бы ни миссис Аткинсон, ни мистеру Бадду.
Холмс замолчал, непривычно нервными движениям и раскуривая трубку. Потом снова заговорил. Господи, подумал я, его голос… это ее голос?
- Ей мешал не страх наказания, Ватсон, а то, что я бы назвал открывшимся ужасом бытия. Их детская влюбленность вдруг перескочила как бы случайно за грань детства… Как будто они играли со скакалкой, слишком увлеклись и нечаянно соорудили из нее петли друг для друга.
Шейла повернулась ко мне, и я вдруг увидел ее влажные глаза.
- Она его убила, словно играя, как дети палят друг в друга из игрушечных пистолетов, испытывая при этом нешуточную ярость, но твердо зная, что все будет хорошо, как в сказке, все оживут и засмеются. И только поняв необратимость содеянного, поняв, что он больше никогда не оживет, она испытала настоящий ужас. Во время игры человек как бы становится богом, он всемогущ, он принимает разные облики, он ведет смертельные схватки и побеждает, распоряжаясь чужими судьбами и жизнями. Он испытывает восторг от собственного могущества – и тут вдруг следует смертельный удар: он стал не создателем, а богом смерти.
Я смотрел на нее пораженный. Никогда еще Шейла не говорила так. Даже в своем женском облике она надсмехалась над такими абстрактными фразами, называя их напыщенным словоблудием.
Я думал и раньше о том, что, быть может, за ее скрытностью таилась какая-то романтическая история. Вот и это убийство как-то всколыхнуло Шерлока Холмса. Или Шейлу Янг? И его поведение, и некоторые комментарии говорили о том, что он почувствовал в юной преступнице что-то свое. Часть себя?
Шейла продолжала, не замечая моего взгляда:
- Помните, у древних греков, жизнерадостных язычников, в сущности не было бога смерти, зато были три неумолимых Парки, богини судьбы, несущие ответственность за смерть, но деля при этом эту ответственность на всех троих. Они внушали ужас и почтение всем остальным богам. Гениально придумано, не правда ли, Ватсон. Вот только ей, этой девочке, придется нести этот крест в одиночестве, хотя ее отец пытался взять эту ношу на себя. Одно из тех дел, Джон, когда спрашиваешь себя: а нужно ли раскапывать истину, если это злобная старуха, делающая горе еще более горьким?
После наступившей паузы я позволил себе подойти к ней и обнять ее. Ее плечи чуть дрожали. Я не знал, чем отвлечь ее. Мне так нравилось все женское, все чувственное в Шейле, но эта вспышка меня чуть напугала. Мне показалось, что она угрожает нашему тайному счастью.
- А ты могла бы убить меня?
- В определенных обстоятельствах.
- Например, шантаж, пусть даже с добрыми намерениями.
- Вы же знаете, куда ведут добрые намерения, Джон, - улыбнулась она. – Но вы зрите в корень. Пожалуй, если бы вы пригрозили мне разоблачением во имя любви или литературной сенсации, я бы всерьез задумался о том, чтобы заставить вас замолчать.
- Потеря имиджа, маски? Может, это не так страшно?
- Это уже не маска, Ватсон. – Она посмотрела на меня в упор, и я вдруг увидел, как исчезают милые моему сердцу черты женственности на ее лице. – Это половина души, это иное лицо и тело. Даже больше половины души…
Так было всегда. Нечасто и ненадолго открывались створки этого холодного моллюска, чтобы вдруг явить мне восхитительную жемчужину. Что ж, говорил я себе, пусть все остается по-прежнему. Изменения приведут к нашей гибели. Или я потеряю друга, или любимую женщину, или – что скорее всего – обоих. А значит, я перестану быть собой, потому что они – тоже больше половины моей души.
Джейн Аткинсон была приговорена к десяти годам тюрьмы за убийство своего сводного брата Артура Аткинсона.
Джеймс Аткинсон развелся с женой, и на этом следы его теряются.
Миссис Аткинсон спустя несколько месяцев вышла замуж за Оливера Бадда.
А спустя год с небольшим я прочел маленькую заметку, где говорилось о безвременной кончине Джейн Аткинсон в тюремной больнице. Я прочел ее Холмсу, не сомневаясь, что он сразу вспомнит, о ком идет речь.
- Слава богу, - флегматично сказал Холмс, раскуривая трубку. – Слава богу. Он иногда бывает милосерден и справедлив. Есть предел страданий, отпущенных одной душе. И он забрал ее к себе.
- Прекрасная эпитафия, - иронично ответил я. – Немногие преступники удостаиваются такой. Вы действительно думаете, что бог приютил ее душу? Или все, что вы о ней говорили, - это созданная вами для нее маска, она же новое лицо и половина души?
- Как знать, Ватсон, как знать, - улыбнулся Холмс, очевидно вспомнив свои же слова, повторенные мной. – Но бог не ошибся. Именно из таких существ и таких обстоятельств рождается настоящая святость, неподвластная внешним воздействиям, порокам. Можно сказать так: бог достаточно умен и расчетлив, чтобы просчитать это.
Вот так эпитафия Шейлы переросла в саркастичную насмешку Шерлока Холмса. Что ж, так тому и бывать. У меня не было своего дома и своей семьи. Но судьба вознаградила меня необычным образом. У меня была своя крепость. И я не хотел терять спрятанные в ней сокровища.
Февраль-март 2012.